Сказка про Ивана-царевича
Украинская народная сказка

Жили-были царь с царицею. Детей у них не было. И были они такие бедные, что даже есть нечего было. Вот пошел раз царь на заработки: захотелось ему по дороге пить, вдруг видит — криница. Только он наклонился воды напиться, как вдруг его что-то за бороду и ухватило. Стал он проситься:

— Пусти меня, кто ты? А оно и говорит:

— Нет, не пущу! Пообещай отдать мне то, что у тебя дома после жены всего милее.

Он подумал: «Что же у меня милее жены? Нету ничего» — и пообещал. А оно и говорит из криницы:

— Я к тебе спустя три года за ним приду.

Царь домой воротился, а жена встречает его с сыном Иваном. Он так ему обрадовался, но тут вспомнил, что сын уже не его, и горько-горько заплакал.

Прошло три года, и явился тот бородатый за царевичем. Но царь выпросил оставить сына дома еще на три года. Прошло три года, и явилось оно опять и говорит:

— Чего ждете? Присылайте его мне немедля!

На другой день напекла царица сыну на дорогу паляниц, рассказала, куда идти, да его еще за село немного проводила. Вот идет он, вдруг видит — стоит хатка. А уже смеркалось, и зашел он туда на ночлег, а там живет Пятничка. Увидела его и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! По своей воле или по неволе пожаловал?

— Нет, Пятничка! Больше, чем по неволе! — и рассказал ей, куда и зачем идет. Вот она ему и говорит:

— Умен, что ко мне зашел: я тебя научу, куда идти; есть там двое ворот, так ты не иди в те ворота, что на засов заперты, а в те, что с замком, и торчит на них голова человечья. Но ты не бойся! Только постучись, ворота вмиг сами откроются; потом ступай все по дорожке, подойдешь к озеру и увидишь: купаются в нем двенадцать сестер, и все обернутся уточками. А платья их будут на берегу лежать — всех одиннадцати вместе, а одной отдельно; так ты то и возьми и с ним спрячься. Вот оденутся все сестры и пойдут, а та Станет свое платье искать, а потом скажет: «Отзовись, кто мое платье взял — я буду тому матерью». А ты молчи. Она опять скажет: «Кто мое платье взял — буду тому сестрою». Ты все молчи. Тогда она скажет: «Кто взял мое платье — буду тому женою». Вот ты тогда и отзовись, и отдай ей платье.

Он так и сделал. Только отдал ей платье, а царевна и говорит:

— Ступай же, Иван-царевич! Как придешь ты к моему отцу, он скажет тебе, чтобы ты выбирал себе из нас жену, и поставит всех нас в ряд; ты увидишь, что все сестры будут очень красивые, а на меня нашлют всяких прыщей. А ты все же на меня укажи, что эту, мол, возьму! Будут над тобой все смеяться, а ты ничего не слушай. На другой день царь поставит опять всех нас в ряд, и будут все сестры в золоте, а я в черном. Но ты опять меня выбери. Царь и на третий день нас покажет, но будем мы уже все одинаковые, только ты смотри: я выставлю ногу вперед, и ты опять на меня укажи. А больше уж тебя спрашивать не будут, и стану я твоею женой.

Как сказала она, так все и сделалось.

На другой день кликнул царь к себе Ивана-царевича:

— Смотри, чтоб ты мне до зари такой сад насадил, какого ни у кого нету, да чтоб уродились там такие яблоки, золотое яблоко и яблочко серебряное!

Вот пришел он к жене и плачет. А она спрашивает:

— Чего ты, Иван-царевич, плачешь?

— Как же мне не плакать, если твой отец задал мне такую работу, что мне и в век не сделать!

— Молчи, богу молись да спать ложись; к утру будет все готово.

Он лег, а она вышла на двор, махнула платочком — сбежались люди и спрашивают:

— Что тебе, царевна, надобно?

Она приказала, чтоб ни свет ни заря было все то, что отец велел. Вот царь утром встал, смотрит — все уже сделано. Дождавшись вечера, кликнул опять зятя и говорит:

— Смотри ж, чтоб завтра к утру построил мне такой мост, чтоб золотая жердинка да серебряная жердинка.

Вот пришел он опять к жене, стал плакать и рассказал, что ему царь велел сделать. А она опять говорит:

— Ничего, богу молись да спать ложись!

И только он лег спать, вышла она и как крикнет — сбежались люди и до света все сделали. Царь опять поутру встал, увидал, что все сделано, призвал вечером зятя и говорит:

— Смотри, сделай мне до утра целый дворец да такой красивый, чтоб лучшего ни у кого не было.

Пришел он опять домой, заплакал и стал рассказывать, что ему царь велел. Она уложила его спать, а сама вышла, крикнула — сбежались люди, она им приказала, чтоб до света все было готово, и люди все это и сделали. Тогда царь увидал, что зять у него такой: что ему что ни прикажешь, все сделает! Больше ничего не заставлял его делать и стал его пускать гулять по саду.

Вот пошел он раз в сад и взошел на курган; вдруг видит, а у отца его по двору бегают детки. Он догадался, что то его братишки, заплакал да и пошел к жене. А она его спрашивает:

— О чем ты плачешь?

— Как же мне не плакать? У моего отца так весело, все мои братишки там по двору ходят. Я видел это с того курганчика, что в саду.

Вот она ему и говорит:

— Не плачь. Мы к отцу твоему убежим.

И трижды плюнула в доме, чтоб за нее слюна говорить стала. И пошли они.

На другой день ждал отец, ждал их снедать, а они не

Идут, пошел тогда сам звать, стал под дверьми и кличет, а слюна отвечает: «Погодите, сейчас приду!» Он подождал и опять кличет, а слюна опять отвечает, что приду, мол. Он рассердился тогда и велел ломать двери. Глядь — никого нету, и уж тогда так разгневался, что тотчас велел вдогонку верховых разослать во все стороны, А царевич с женой уже далече!.. Вот приложила она ухо к земле, слушает, а погоня-то уже близко. Вот и говорит ему:

— Обернись ты дьяком, а я церковкой стану. И как будет тебя кто спрашивать, не видал ли, мол, где человека с женщиной, ты ничего не говори, а все читай.

Вот подъезжает гонец, вошел в церковку, увидал дьяка, спрашивает:

— Не видал ли ты где человека с женщиной? А дьяк все читает.

Плюнул гонец да и назад поехал.

Вот пошли они опять. Отойдя далеко, опять царевна легла послушать: не едут ли за ними? И слышит — погоня уже близко! Говорит тогда Ивану-царевичу:

— Обернись ты пастухом, а я свиньей стану. И как будет тебя кто спрашивать, не видал ли где людей каких, ты говори одно: «Я свинью пасу!» А больше ничего не сказывай.

Так и сделали. Приехал гонец. Расспрашивал и, ничего не дознавшись, плюнул да и назад поехал. Тогда они опять пошли, а отойдя стали слушать, не едут ли за ними? Вдруг слышат — сам царь едет. Она и говорит:

— А теперь будь ты окунем, а я речкой стану!

Так и сделали. Приехал отец, увидел, что ничего уже не поделаешь, разгневался и сказал:

— Так будь же ты три года речкою! — и домой воротился.

Вот начала речка говорить своему мужу:

— Ступай ты домой, там ты встретишь много своих братьев и сестер, но как бы они тебя не просили их поцеловать — ты их не целуй; а не то сразу меня забудешь.

Так он и сделал Пришел домой и поцеловался только с отцом и матерью, а больше ни с кем, как его ни просили. Уже и третий год проходит, и вот однажды забыл он запереть на ночь хату, где ночевал И вбежала к нему одна из сестер, увидела, что он спит, подошла тихонечко да и поцеловала его. Проснулся он и позабыл свою жену; а через месяц его сосватали и стали к свадьбе готовить. Вот в субботу, как стали уже свадебные «шишки» из теста лепить, пошла одна девка за водою к колодцу и только в него наклонилась, чтобы вытащить, глядь, — а там такая красавица панна. Она вбежала в хату, всем рассказала, те пошли туда, да только уже ничего не было, а как вернулись в хату, то та самая уже в хате была.

— Я, — говорит, — пришла вам помочь «шишки» готовить.

Слепила двух голубков да и посадила их на окошко: и стали те голубки меж собой беседовать, а все так и удивились. Вот и молвит один голубь другому:

— А неужто ты забыл, как была я церковкой, а ты дьячком?

— Забыл, забыл!

— А ты разве забыл, как была я свиньей, а ты пастухом?

— Забыл, забыл!

— А неужто забыл, как была я речкою, а ты окунем, и как заклял меня отец, чтоб была я три года речкою, а я тебя просила, чтоб ни с кем, ни с братьями, ни с сестрами не целовался, а не то меня забудешь?

И вспомнил тут Иван-царевич все, узнал свою жену, бросился к ней, стал ее целовать и просить отца, чтоб их по-своему обвенчали. Утекло с той поры много воды, а они все живут да хлеб жуют.